Основные положения учения о социальном порядке

Основные положения учения о социальном порядке. Иногда невольно возникает вопрос: что могло повлиять на «растекание» единого монолитного религиозного учения древности? Ответ напрашивается сам собой: основополагающие постулаты всех религиозных учений являлись своеобразной нормой жизни древнего общества, своеобразной Конституцией, что и обусловило читать её по правилу: «Закон, как и дышло – куда повернёшь, туда и вышло!» Соответственно, нормы управления государствами древности диктовали их регулярное обновление, исходя из политических внутренних и внешних условий. Потому каждый новый пророк приходился ко двору того правителя, чьи дела необходимо было облечь в форму закона и законности. Широкомасштабные действия любого правителя за пределами своего государства начинались с «идеологической» подготовки в форме засылки агентуры в монашеских рясах. Внутренние проблемы решались с покупки умиротворяющих идей какого-нибудь философа или очередного пророка. Зачастую основатели новых религий сами не могли развить идеи и могли навечно остаться «праведниками» в памяти народной, но тут какой-нибудь местный амбициозный правитель протягивал им руку. С этого момента начиналось создание взаимовыгодного союза с элементами мистики и мнимого почитания очередного святого самим царьком. Так и Конфуций, создавая свою теорию социального идеала, сделал упор на то, какой порядок хотел бы видеть император в Поднебесной: «Пусть отец будет отцом, сын – сыном, государь – государём, чиновник – чиновником», т.е. пусть всё в этом мире хаоса и сумятиц станет на свои места, все будут знать свои права и обязанности и делать то, что им положено.  Упорядоченное таким образом общество должно состоять из двух основных категорий, верхов и низов – тех, кто думает и управляет, и тех, кто трудится и повинуется. Такой социальный порядок Конфуций и второй основоположник конфуцианства Мэн-цзы (372-289 до н.э.), как и все их последователи, считали вечным и неизменным, идущим от мудрецов легендарной древности. Критерием разделения общества на верхи и низы должны служить не знатность происхождения и тем более не богатство, которое Конфуций и Мэн-цзы откровенно презирали, но только знания и добродетели, а точнее – степень близости человека к идеалу цзюнь-цзы.

          На первый взгляд этот критерий открывал путь наверх для любого, и сам Конфуций гордился тем, что давал свои знания всякому, кто приносил «связку сушеного мяса», т.е. плату за обучение. Фактически же дело обстояло много сложнее: сословие чиновников было отделено от простого народа труднопреодолимой преградой – «стеной иероглифов», т.е. грамотностью и уровнем владения информацией, которые и определяли социальное положение и имущественный ценз человека на протяжении всей истории Китая. Уже в Лицзы было специально оговорено, что ли (т.е. церемониал, обряды) не имеют отношения к простонародью и что грубые телесные наказания не применяются в отношении грамотеев. Правда, удачливые выходцы из низов, овладев грамотой, могли сделать карьеру и оказаться наверху, но в принципе это ничего не меняло: получив образование и конфуцианское воспитание, любой становился опорой того порядка, к неизменности которого призывало само учение.

          Конечной и высшей целью управления Конфуций и Мэн-цзы провозглашали интересы народа, что всегда находит отклик в душе простолюдина. Конфуций сурово осуждал своего бывшего ученика Цю, ставшего министром, за непомерные поборы с крестьян. Мэн-цзы учил, что из трёх важнейших элементов государства на первом месте стоит народ, на втором – божества и лишь на третьем – государь. Однако те же апостолы конфуцианства были глубоко убеждены в том, что самому народу его собственные интересы непонятны и недоступны и что без постоянной отеческой заботы образованных конфуцианцев-управителей он обойтись никак не может: «Народ следует заставлять идти должным путём, но не нужно объяснять, почему» (луньюй, гл. VIII, 9).

          Одной из важных основ социального порядка, по Конфуцию, было строгое повиновение старшим. Любой старший, будь то отец, чиновник или государь. – это безприкословный авторитет для младшего, подчинённого, подданного. Слепое повиновение его воле, слову, желанию – это элементарная норма для младших и подчинённых, как в рамках государства в целом, так и в рядах рода, клана или семьи. Не случайно Конфуций напоминал, что государство – это большая семья, а семья – малое государство, ячейка общества. Этим сравнением подчеркивался не только патернализм внутри общества, но и строй семейной жизни, который реально существовал и сохранился в старом Китае вплоть до нового времени. Даже в современном Китае хорошо помнят многие положения конфуцианства в деле укрепления государства и основ семьи – безприкословное повиновение младших старшим, детей – родителям.

          Опираясь на основные положения конфуцианства, китайское общество последующих столетий значительно возвеличило культ предков – как живых, так и мёртвых, превратив его в первейшую обязанность каждого китайца, универсальную и всеобщую норму поведения. Именно с этой целью Конфуций разработал учение о cяо, cыновней почтительности. Аналог этого учения просматривается во всех обществах, сохранивших патриархальные семейные устои, но особенно оно живо в странах Востока. Даже очень прогрессивная в техническом отношении Япония базируется на языческом религиозном культе – синтоизме, который целиком и полностью согласуется с даосизмом и древнейшими представлениями славян о родовых отношениях.

          Подводя некоторые итоги рассмотрения конфуцианства, можно с уверенностью заявить, что превращение конфуцианства в официальную идеологию явилось поворотным пунктом, как в истории этого учения, так и в истории Китая. Придя на службу, став чиновниками, взяв в свои руки управление страной с её сложившейся социальной структурой и мощным централизованным бюрократическим аппаратом, конфуцианские учёные стали по иному относиться к собственной доктрине. В центре их внимания оказались теперь интересы сохранения и упрочения той системы, с которой они себя идентифицировали и которую считали реализацией заветов Конфуция. Это означало, что на передний план в трансформированном конфуцианстве должны были выйти те положения учения и в таких формах, какие способствовали бы сохранению и неизменности принятых и признанных всеми порядков.

          Превращение конфуцианства в жесткую, консервативную схему, имевшую заранее готовый и строго фиксированный ответ-рецепт для каждого случая, оказалось очень удобным для организации управления огромной империей. Патерналистская оболочка умело камуфлировала эксплуататорскую сущность чиновье-бюрократического государства с его хорошо налаженной системой государственного крепостничества. Правителей империи реформированное конфуцианство вполне устраивало, хоть и накладывало на них определённые обязательства в форме отеческой любви и гарантий лояльности по отношению к собственному народу.

          Идеи конфуцианства органично слились с идеями коммунизма. Менять фактически не пришлось ничего: только самодержец-император был заменен на формальное коллективное управление новым органом в виде Политбюро, хотя личности первого руководителя всегда придавался особый, можно сказать, - божественный смысл. Не случайно во многих странах мира в 20 веке стали печатать труды Конфуция. Не миновала сия кара и Россию: отдельные выжимки из трудов Конфуция и его последователей регулярно печатались в СССР, массовыми тиражами эти книги стали выходить в период «демократизации» общества. Здесь видно невооруженным взглядом, что кому-то очень нужно было наряду с религией покорности загрузить наше подсознание идеями покорности государству во всех его проявлениях.

 Иногда невольно возникает вопрос: что могло повлиять на «растекание» единого монолитного религиозного учения древности? Ответ напрашивается сам собой: основополагающие постулаты всех религиозных учений являлись своеобразной нормой жизни древнего общества, своеобразной Конституцией, что и обусловило читать её по правилу: «Закон, как и дышло – куда повернёшь, туда и вышло!» Соответственно, нормы управления государствами древности диктовали их регулярное обновление, исходя из политических внутренних и внешних условий. Потому каждый новый пророк приходился ко двору того правителя, чьи дела необходимо было облечь в форму закона и законности. Широкомасштабные действия любого правителя за пределами своего государства начинались с «идеологической» подготовки в форме засылки агентуры в монашеских рясах. Внутренние проблемы решались с покупки умиротворяющих идей какого-нибудь философа или очередного пророка. Зачастую основатели новых религий сами не могли развить идеи и могли навечно остаться «праведниками» в памяти народной, но тут какой-нибудь местный амбициозный правитель протягивал им руку. С этого момента начиналось создание взаимовыгодного союза с элементами мистики и мнимого почитания очередного святого самим царьком. Так и Конфуций, создавая свою теорию социального идеала, сделал упор на то, какой порядок хотел бы видеть император в Поднебесной: «Пусть отец будет отцом, сын – сыном, государь – государём, чиновник – чиновником», т.е. пусть всё в этом мире хаоса и сумятиц станет на свои места, все будут знать свои права и обязанности и делать то, что им положено.  Упорядоченное таким образом общество должно состоять из двух основных категорий, верхов и низов – тех, кто думает и управляет, и тех, кто трудится и повинуется. Такой социальный порядок Конфуций и второй основоположник конфуцианства Мэн-цзы (372-289 до н.э.), как и все их последователи, считали вечным и неизменным, идущим от мудрецов легендарной древности. Критерием разделения общества на верхи и низы должны служить не знатность происхождения и тем более не богатство, которое Конфуций и Мэн-цзы откровенно презирали, но только знания и добродетели, а точнее – степень близости человека к идеалу цзюнь-цзы.

          На первый взгляд этот критерий открывал путь наверх для любого, и сам Конфуций гордился тем, что давал свои знания всякому, кто приносил «связку сушеного мяса», т.е. плату за обучение. Фактически же дело обстояло много сложнее: сословие чиновников было отделено от простого народа труднопреодолимой преградой – «стеной иероглифов», т.е. грамотностью и уровнем владения информацией, которые и определяли социальное положение и имущественный ценз человека на протяжении всей истории Китая. Уже в Лицзы было специально оговорено, что ли (т.е. церемониал, обряды) не имеют отношения к простонародью и что грубые телесные наказания не применяются в отношении грамотеев. Правда, удачливые выходцы из низов, овладев грамотой, могли сделать карьеру и оказаться наверху, но в принципе это ничего не меняло: получив образование и конфуцианское воспитание, любой становился опорой того порядка, к неизменности которого призывало само учение.

          Конечной и высшей целью управления Конфуций и Мэн-цзы провозглашали интересы народа, что всегда находит отклик в душе простолюдина. Конфуций сурово осуждал своего бывшего ученика Цю, ставшего министром, за непомерные поборы с крестьян. Мэн-цзы учил, что из трёх важнейших элементов государства на первом месте стоит народ, на втором – божества и лишь на третьем – государь. Однако те же апостолы конфуцианства были глубоко убеждены в том, что самому народу его собственные интересы непонятны и недоступны и что без постоянной отеческой заботы образованных конфуцианцев-управителей он обойтись никак не может: «Народ следует заставлять идти должным путём, но не нужно объяснять, почему» (луньюй, гл. VIII, 9).

          Одной из важных основ социального порядка, по Конфуцию, было строгое повиновение старшим. Любой старший, будь то отец, чиновник или государь. – это безприкословный авторитет для младшего, подчинённого, подданного. Слепое повиновение его воле, слову, желанию – это элементарная норма для младших и подчинённых, как в рамках государства в целом, так и в рядах рода, клана или семьи. Не случайно Конфуций напоминал, что государство – это большая семья, а семья – малое государство, ячейка общества. Этим сравнением подчеркивался не только патернализм внутри общества, но и строй семейной жизни, который реально существовал и сохранился в старом Китае вплоть до нового времени. Даже в современном Китае хорошо помнят многие положения конфуцианства в деле укрепления государства и основ семьи – безприкословное повиновение младших старшим, детей – родителям.

          Опираясь на основные положения конфуцианства, китайское общество последующих столетий значительно возвеличило культ предков – как живых, так и мёртвых, превратив его в первейшую обязанность каждого китайца, универсальную и всеобщую норму поведения. Именно с этой целью Конфуций разработал учение о cяо, cыновней почтительности. Аналог этого учения просматривается во всех обществах, сохранивших патриархальные семейные устои, но особенно оно живо в странах Востока. Даже очень прогрессивная в техническом отношении Япония базируется на языческом религиозном культе – синтоизме, который целиком и полностью согласуется с даосизмом и древнейшими представлениями славян о родовых отношениях.

          Подводя некоторые итоги рассмотрения конфуцианства, можно с уверенностью заявить, что превращение конфуцианства в официальную идеологию явилось поворотным пунктом, как в истории этого учения, так и в истории Китая. Придя на службу, став чиновниками, взяв в свои руки управление страной с её сложившейся социальной структурой и мощным централизованным бюрократическим аппаратом, конфуцианские учёные стали по иному относиться к собственной доктрине. В центре их внимания оказались теперь интересы сохранения и упрочения той системы, с которой они себя идентифицировали и которую считали реализацией заветов Конфуция. Это означало, что на передний план в трансформированном конфуцианстве должны были выйти те положения учения и в таких формах, какие способствовали бы сохранению и неизменности принятых и признанных всеми порядков.

          Превращение конфуцианства в жесткую, консервативную схему, имевшую заранее готовый и строго фиксированный ответ-рецепт для каждого случая, оказалось очень удобным для организации управления огромной империей. Патерналистская оболочка умело камуфлировала эксплуататорскую сущность чиновье-бюрократического государства с его хорошо налаженной системой государственного крепостничества. Правителей империи реформированное конфуцианство вполне устраивало, хоть и накладывало на них определённые обязательства в форме отеческой любви и гарантий лояльности по отношению к собственному народу.

          Идеи конфуцианства органично слились с идеями коммунизма. Менять фактически не пришлось ничего: только самодержец-император был заменен на формальное коллективное управление новым органом в виде Политбюро, хотя личности первого руководителя всегда придавался особый, можно сказать, - божественный смысл. Не случайно во многих странах мира в 20 веке стали печатать труды Конфуция. Не миновала сия кара и Россию: отдельные выжимки из трудов Конфуция и его последователей регулярно печатались в СССР, массовыми тиражами эти книги стали выходить в период «демократизации» общества. Здесь видно невооруженным взглядом, что кому-то очень нужно было наряду с религией покорности загрузить наше подсознание идеями покорности государству во всех его проявлениях.